Сколько раз он говорил себе, что на этой проклятой войне каждый – за себя; что такие слова, как честь и порядочность, никого не заботят. Но для нее эти понятия не утратили своего значения. Одно дело – чувства, и совсем другое – поступки. Один неверный шаг с его стороны – и она будет потеряна навсегда, а эта мысль была для него невыносима. То, что они встретились и подружились, само по себе чудо. Большего он не вправе ждать.
– По-моему, он не собирается кончаться, – сказал Эд как можно беззаботней. – Может, зайдем куда-нибудь выпить чаю? Знаешь здесь приятное местечко?
Она задумчиво посмотрела на него, улыбнулась, и у него екнуло сердце.
– Приятное? Пожалуй. Поехали. Я буду лоцманом.
Насколько я помню, ты говорила, что университет закрыт, – сказал он, пристально глядя сквозь ветровое стекло, потому что они как раз подъезжали к воротам одного из колледжей.
– Я знакома с ректором, он здесь живет.
Эд проследовал за ней через площадку и потом по мокрой траве внутреннего дворика к дубовой двери дома. Сара постучала молоточком. Дверь отворил пожилой слуга.
– Здравствуйте, Мэнкрофт. Лорд Джон дома?
– Леди Сара! Добрый день! Да, его милость дома.
– Я привела моего американского друга с военной базы в Литл-Хеддингтоне. Он никогда не видел университет, мне захотелось ему показать. Капитан Хардин.
– Разумеется, миледи. Здравствуйте, сэр.
Мэнкрофт растворил дверь и пригласил их в дом.
– Его милость у себя в кабинете.
Он провел их длинным коридором и, открыв дверь, церемонно провозгласил:
– Леди Сара Латрел и капитан Хардин из американских военно-воздушных сил, мой лорд.
Мужчина, сидевший у камина, обернулся и встал.
– Сара, дорогая, – обрадованно сказал он. – Какой приятный сюрприз!
Он подошел и поцеловал ее.
– Здравствуйте, дядя Джон. Как себя чувствуете?
– Держусь пока.
Он посмотрел на Эда.
– Это капитан Хардин, американский летчик. Они базируются в Литл-Хеддингтоне, я привезла его посмотреть университет. Познакомься, Эд, – мой дядя, лорд Брэнд он, – сказала Сара.
Мужчины обменялись рукопожатием.
– Здравствуйте, сэр, – сказал Эд.
– Здравствуйте. Присаживайтесь. Мерзкая погода. И не скажешь, что август. Как у вас дома, Сара? Все в порядке? Надеюсь, Джордж здоров? А что слышно от Джайлза?
– Сэр Джордж чувствует себя неплохо, у Джайлза тоже все в порядке. Пишет, что загорел, как негр.
– А ты по-прежнему работаешь в госпитале?
– Да. Сегодня у меня выходной, я решила потратить его на укрепление англо-американских связей. Можно показать капитану Хардину колледж?
– Разумеется. Наши реликвии в основном теперь в хранилище, но можно полюбоваться архитектурой. А сначала мы выпьем чаю. Раздевайтесь, а я позову Мэнкрофта. Как твой отец, Сара?
– Как обычно, трудится на благо министерства сельского хозяйства и во имя победы.
– Я всегда высоко ценил его способности в этой области. Мой брат мог бы и пустыню превратить в цветущий сад.
Они устроились у жарко горевшего камина. Сара наслаждалась теплом и слушала, как Эд и ее дядя обсуждают историю Америки, доктрину Монро и ленд-лиз, политику изоляционизма и новый курс президента Рузвельта. Ей казалось, что Эду здесь нравится, и ей было приятно, что дядя отнесся к нему со всей серьезностью и со вниманием выслушивал аргументы американца, когда тот в чем-то не соглашался с ним. Среди прочих достоинств Эда Сара отметила его умение держать себя.
Лорд Брэндон настоял, чтобы они остались обедать.
– Нечасто приходится беседовать с коренным американцем, – сказал он. – К тому же таким колоритным.
Гости уехали только в половине десятого. В десять Сара заступала на дежурство.
– Спасибо вам за прекрасный день, сэр, – поблагодарил Эд, пожимая руку хозяину.
– Вам спасибо, – отозвался лорд Джон. – Будете еще в Оксфорде, милости просим. Теперь вы дорогу знаете. До свидания, Сара. Передай привет отцу и Джорджу. Когда собираешься проведать родителей?
– Где-нибудь в октябре, наверно. Мне дадут отпуск.
– Сердечный привет Джайлзу, когда будешь писать.
– Спасибо, дядя.
Они поспешили к машине.
– О'кей, – сказал Эд, садясь в джип. – Я всегда знал, что англичане – особенный народ, но я вас недооценивал. Думал, что мне станут мозги промывать, а получилось все просто здорово. Спасибо.
– Не за что, – ответила Сара.
Теперь он стал регулярно приезжать в Латрел-Парк не только поиграть в шахматы, но и чтобы привезти кое-что из продуктов. Масло, яйца, кофе; брикеты мороженого с фруктами – «домашнего производства», как он говорил. «Мы смешиваем ингредиенты и берем с собой в полет. На высоте двадцати тысяч футов оно замерзает и доходит до кондиции». Еще он привозил апельсины – огромные, сочные апельсины из Флориды, которые Сара относила в госпиталь. Среди продуктов были жестянки с консервированными персиками, коробки с шоколадом «Хершис», а однажды и полдюжины бифштексов. Почти всегда к этому добавлялась бутылка виски и сигареты для сэра Джорджа. Сам Эд не курил. Он дважды приглашал хозяев Латрел-Парка обедать на базу, они уже несколько лет не видели такого обилия еды. А Сару он приглашал на танцы, которые там устраивались.
Эд познакомил Сару со своим экипажем, и его парни стали считать ее своим талисманом. Ей показали «Девушку из Калифорнии», машину, на которой летал Эд, и попросили оставить на ней знак на удачу – отпечаток поцелуя на ветровом стекле напротив кресла пилота – и покрыли его прозрачным лаком.
Экипаж несколько раз приезжал в Латрел-Парк к чаю, привозя с собой кексы, печенье и банки с ореховым маслом. К сэру Джорджу ребята относились с величайшим уважением. А вообще они были шумные, веселые и неотразимо обаятельные. Самому старшему из них было двадцать пять, а средний возраст составлял двадцать два года. Они скучали по дому, и Сара часами выслушивала истории про маму и папу, про невест и жен и про провинциальную Америку. Она пришивала им пуговицы и штопала носки, принимала посылки от благодарных семейств и письма растроганных матерей. Никаких протестов с ее стороны не принималось. «Ну какие могут быть счеты между друзьями!» Они называли ее «Леди». Им было известно, что она замужем, и они восхищались портретом Джайлза, который висел в гостиной, но, несмотря на все это, для них она была «девушкой Эда». Как ни странно, в глубине души она соглашалась с ними. Эд вел себя почтительно, не пытался ее соблазнить. Он ухаживал за ней изящно и терпеливо, и она понимала, что он не хуже ее чувствует ситуацию, но не хочет форсировать события. Как будто он заключил с ней договор: мы оба все знаем, но дальнейшее зависит от тебя. Только если ты захочешь.